«И ВСЕ-ТАКИ ПОЧЕМУ ПУТИН? (СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ НАИБОЛЕЕ ОСВЕДОМЛЕННЫЕ ЛЮДИ)»
В издательстве «Маска» есть книга Олега Мороза «И все-таки почему Путин? (Свидетельствуют наиболее осведомленные люди)». До сих пор многим непонятно, как и почему своим преемником на посту президента Ельцин выбрал мало кому тогда известного подполковника запаса Путина. На этот счет высказывается множество догадок и «достоверных» версий.
В этой книге собраны не догадки и не версии, а свидетельства наиболее осведомленных людей – Егора Гайдара, Бориса Немцова, Анатолия Чубайса, Валентина Юмашева, Татьяны Юмашевой (Дьяченко), Александра Волошина. Других, более надежных свидетельств у нас просто нет.
Большинство других, какие приходится встречать в СМИ, в интернете, в частности, произведения г-на Илларионова, — не заслуживающие внимания домыслы и вымыслы.
ИЗ БЕСЕДЫ С АЛЕКСАНДРОМ ВОЛОШИНЫМ
Александр Волошин, – пожалуй, один из наиболее осведомленных людей, знающий, наверное, все или почти все, что происходило в российских верхах на рубеже прошлого и нынешнего столетий. Он был последним главой Администрации Ельцина и первым – Путина.
Волошин редко «светится» в печати, не любит этого. И со мной он долго не соглашался побеседовать на тему «рокировки» Ельцин – Путин. В конце концов, однако, согласился, но я не уверен, что он был в нашей беседе до конца откровенен в изложении событий.
КАК ЭТО БЫЛО В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. ПУТИН НЕ РВАЛСЯ В ПРЕЗИДЕНТЫ
Среди приверженцев конспирологических теорий имеет хождение версия, что Путина в президенты протолкнули силовики, что это была спецоперация ФСБ…
Волошин: – Да ну, глупости, это действительно конспирология. Что значит спецоперация ФСБ? К этому моменту Путин сам был директором ФСБ. Сам он, что ли, себя, проталкивал? Не могу сказать, что он вообще горел желанием занять эту должность. Мне кажется, что внутренне он не был к этому готов. Все-таки он такой человек…
Даже, будучи директором ФСБ и секретарем Совета безопасности, он никогда не стремился к особой публичности. Он не чувствовал себя публичным политиком. Для него это была какая-то новая, незнакомая жизнь, к которой он внутренне не был готов. Это проявилось и когда он окунулся в эту жизнь. Можно посмотреть хотя бы его первые публичные интервью. Он не всегда себя достаточно уверенно чувствует, не всегда смотрит в камеру. Это же большая дополнительная нагрузка – когда вся твоя жизнь вдруг начинает проходить под лучами прожекторов и под объективами камер. Это фактически изменение образа жизни.
При том, что до этого он занимал достаточно высокие должности, все-таки они были не такими публичными. Поэтому, повторяю, нельзя сказать, что он так уж жаждал стать президентом. Да и вообще тогда президентство не смотрелось как какая-то лакомая должность. Ситуация в стране была слишком тяжелой. И что значило стать ставленником президента, у которого очень низкий рейтинг?
Поддержка его не так дорого стоила. Скорее наоборот. Одно дело, когда у тебя большой политический ресурс и ты кого-то поддерживаешь, делишься частью этого ресурса. Как это было, например, когда Путин выдвигал Медведева в 2008 году, будучи суперпопулярной фигурой. Поддержка президента была существенным фактором в избирательной кампании тогдашнего премьера. Если не определяющим.
И другое дело, когда тебя выдвигает президент, который не является популярной фигурой и к тому же физически чувствует себя не очень хорошо, часто болеет. Это означает, что фактически все зависит только от тебя. А никакого собственного рейтинга у Путина в тот момент тоже не было. Рейтинг – один процент. Это в пределах статистической погрешности. Один процент есть у любого из нас, если нас внести в какой-то список и опросить людей. То есть у него не было никакого большого политического ресурса.
Между тем, начиналась новая война на Кавказе, за которую надо было брать на себя ответственность, экономика пребывала в довольно сложном положении – люди месяцами не получали зарплаты и пенсии…
Да, после дефолта 1998 года стало чуть лучше, наметился какой-то небольшой рост, но положение все равно было сложное. Весь бюджет Российской Федерации составлял… Я уже не помню точно сколько… Миллиардов двадцать долларов (да, 20 миллиардов долларов. – О.М.). Денег ни на что не хватало – ни на бюджетников, ни на армию, ни на безопасность… Поэтому сказать, что это была такая вот лакомая должность, к которой люди стремились…
Я бы так не сказал. Это надо было быть безответственным человеком, чтобы ее хотеть. Либо каким-то дико амбициозным человеком, чтобы к этому стремиться.
– Тем не менее, Лужков, Примаков, Зюганов к этому стремились. По крайней мере, первые двое.
Волошин: – Безусловно, это как раз те люди, у которых были эти амбиции.
– У Степашина тоже были. – Он был премьер-министр. А когда человек становится уже премьер-министром, работает на этом посту какое-то время, это нормально, что у него меняются установки, он хочет подниматься выше. А у Лужкова и Примакова амбиции базировались на другом. Они были довольно популярными фигурами.
Лужков был все-таки таким харизматичным московским градоначальником, довольно популярным, и в Москве, и за пределами Москвы. Примаков был тоже весьма популярной политической фигурой. И у того, и у другого рейтинги были значительно выше однопроцентного рейтинга Путина. Так что у них была достаточно высокая стартовая позиция. А для Путина роль кандидата в президенты была весьма незавидной, здесь все зависело от него самого. К тому же, скажу еще раз, он не казался в то время суперхаризматичной фигурой. У него не было навыков политического деятеля. Он никогда не ходил на выборы. Всему этому ему предстояло научиться.
В принципе предложение баллотироваться в президенты было для него похоже на то, как если бы ему предложили стать капитаном тонущего корабля. И спасти его от гибели. Это примерно так выглядело. Поэтому трудно себе представить, чтобы он задумал и реализовал какую-то интригу в борьбе за эту должность. Наконец, у меня с Путиным были довольно близкие отношения, мы довольно тесно общались. Я был главой Администрации президента, а он секретарем Совбеза. Мы с ним общались ежедневно по многу раз. И уж я-то точно знаю, что у него не было никакой жажды захватить президентскую должность.
– Может быть, вы просто не замечали? У него ведь изначальная профессия такая, «шпионская»: «Молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои». Тщательно скрывать свои помыслы, свои намерения – это для такой профессии один из главных навыков.
– Ну да, у Путина, безусловно, такой бэкграунд: служба в разведке, в контрразведке. Но по-человечески, повторяю, у нас были довольно близкие отношения, мы много чего с ним обсуждали – и политику, и какие-то личные дела. И я никогда в нем не усматривал каких-то карьеристских устремлений – в том смысле слова, в каком вы меня спрашиваете: «Хочу стать премьер-министром! Хочу стать президентом!» Даже близко такого не было. И когда он уже конкретно услышал от Бориса Николаевича соответствующее предложение, у него опять-таки не возникло никакой эйфории. Скорее было состояние глубокой задумчивости. Скорее это придавливало его. Я точно знаю, что президентская должность не была предметом его вожделений.* * *
Тут можно высказать следующее предположение. Спецслужбы, ФСБ, могли и не иметь особого отношения, к продвижению Путина в президенты. Но – до какого-то момента. До момента, когда он стал премьер-министром. Поначалу он оказался один на один перед перспективой огромного карьерного роста. Отсюда и неуверенность, и сомнения, о которых говорит Волошин. Но все могло довольно резко перемениться, когда стало ясно, что Путин действительно стал человеком фактически номер один в стране, назад пути нет. И он не собирается назад.
После этого его вполне могли «взять в оборот» коллеги по ФСБ и другим спецслужбам, типа Патрушева (особенно Патрушева), Черкесова, Сергея Иванова, прочих граждан из этого круга.
«Владимир Владимирович, да вы что! Чего вы тушуетесь! Хватит вам тушеваться! Крепко берите власть в свои руки! Мы вам поможем! Мы с вами сделаем все как надо! Мы сделаем из этой страны конфетку!»
И Владимир Владимирович перестал тушеваться и сомневаться, обрел крылья. Как говорится, взорлил. И с тех пор уже не расставался со своими советниками-силовиками. Так конспирология, на чуть более позднем этапе, могла обрести вполне реалистические черты.
Читайте также: Константин Эрнст и Олег Добродеев (ВГТРК) покинут телевидение. Кто займет их места
