Должен сказать, что при всех симпатиях к этому движению, от Бейрута (о котором идет речь в статье) до Чили, я нахожу его идеи мутными и спорными, как и данный символ. Авторы заметки, может быть, не осознает, насколько небезопасен Джокер для самого протеста, как и то, что несет этот персонаж-символ. Не думаю, что он несет социальное освобождение. С другой стороны, само то, что поднялись такие огромные волны децентрализованных протестов, говорит об обществе хорошо.
Маски джокеров, как и маски V-dендетты 10 лет назад, стали обычным явлением на демонстрациях от Ливана до Ирака, поскольку протестующие ищут символы, с помощью которых они могут нанести удар по тем, кто находится у власти.
Бах! Бах! Бах! Мужчина продолжал бить в барабан и выкрикивать оскорбления в адрес главных ливанских политических деятелей. Огромная, плотная толпа окружила его. Другой человек зажег факел, который создал жуткое красное свечение в темноте ночи и осветил лицо мужчины. Оно окрашено в белый цвет с большой красной улыбкой.
Однако он был не единственным, кто возглавлял толпу. К нему присоединилась еще пара мужчин, у которых, как и у него, лица раскрашены, как у Джокера.
С тех пор как фильм Тодда Филиппа «Джокер» вышел на экраны в начале этого года, изображением Хоакина Феникса, главного персонажа, стало символом революции во всем мире.
В Чили, Ираке, Египте и Ливане лицо Джокера появилось не только на уличных стенах, но и на лицах самих протестующих.
Для Мо Фатруни, одного из протестующих, Джокерр олицетворяет борьбу, которую ливанский народ ведет ежедневно. Ситуация, наконец, достигла критической точки и граждане призывают к переменам.
”В фильме Джокер хочет жить и работать, — сказал Фатруни Аль-Монитору. — Больше ничего. Вы видите темноту через его глаза, такую темноту, что вам становится страшно. Но вы понимаете, почему он решил наказать людей, которые предали его — жизнь не оставила ему другого выбора. Мы замечаем, что [в фильме] люди, которые вышли на улицы, хотели встать на его сторону, подбадривая его подняться и освободить свой гнев. Мы достигли такого уровня бунта и отрицания когда оказались в точке, где нам нечего терять.”
«Джокер» — не первый фильм, ставший популярным у протестующих. По словам Грега Барриса, доцента кафедры медиа-исследований в Американском университете Бейрута, практически невозможно предсказать, какие фильмы приобретут такую популярность.
“Я думаю, некоторые люди могут снимать фильмы с намерением сделать их своего рода инструментами для активистов, — сказал Баррис Аль-Монитору. — Но потом, эти фильмы оказываются мертвы. В то же время другие киноленты, которые авторы никогда не воспринимали в таком качестве, внезапно превращаются в революционные символы. И так не только с Джокером. Я имею в виду «Игру престолов». Волны протестов перекатываются с одной стороны земного шара на другую в последние несколько лет. Они имеют признаки, относящиеся к «Игре престолов». Ну, знаешь, «скоро зима» и все такое. Это, конечно, не было намерением HBO или Джорджа Р. Р. Мартин, и все же протестующие использовали «Игру Престолов», чтобы осудить собственные правительства.”
“Хочу сказать, что вы можете вернуться к ранним дням немого кино, — добавил он. — И вы можете увидеть примеры фильмов, которые действительно задели за живое; самый известный из них — «Рождение нации» — фильм Ку-Клукс-Клана. Это даже вдохновило на рождение нового ККК.”
Протестующие в Ливане рассматривают Артура Флека / Джокера как воплощение их ситуации как экономически, так и социально, поскольку они, как и Джокер, чувствуют, что про них забыли. Баррис утверждает, что фильм и популярность персонажа связаны с тем, что фильм был сделан для обращения к массовому зрителю, а также он был выпушен в удачное время.
“Это то, что сделало киноленту популярной, — говорит Баррис. — Я думаю, просто случайность, что фильм вышел именно сегодня и показал массовый бунт. Фильм не дает позитивный образ коллективного протеста. Он осуждает очень похожего на Трампа персонажа, отца Бэтмена, и он осуждает глобальный капитализм — белых людей в костюмах, которые мы все ассоциируем с властью. Это как бы направило тот гнев и энергию, которые мы видим повсюду от Чили до Багдада.”
Фатруни утверждал, что из-за ухудшающейся экономической ситуации в Ливане этот фильм открыл дверь для людей, чтобы выйти и выразить свое разочарование и потребовать массовых реформ с помощью децентрализованного протестного движения.
«Ливанская экономическая ситуация, которая продолжала ухудшаться, заставила людей выйти на улицы, требуя своих базовых [социальных] прав. Протесты быстро усилились, охватив всю страну. Их участники сказали одну простую вещь: ”Хватит — значит хватит». Они хотят, чтобы все политические партии отошли в сторону, они хотят, чтобы новые свежие люди сформировали парламент для новой страны. Мы были свидетелями многих протестов в течение 2015 года, но нынешний протест — совершенно другой на всех уровнях. У него нет центральной точки для сбора; он охватывает богатых и бедных, студентов и безработных. Он охватывает людей, которые хотят жить достойной жизнью вдали от какой-либо политической поддержки или помощи.”
Экономическое неравенство, имеющее место во всем мире, является тем, что, по твердому убеждению Барриса, стало главным подстрекателем. Он сослался на тезис американского политолога Фрэнсиса Фукуямы, который утверждал, что мы достигли конца истории, поскольку после падения железного занавеса больше нет реального конфликта. В статье под названием «Конец истории» — и книге 1992 года — Фукуяма утверждал, что западный, демократический капитализм победил, и единственным оставшимся вопросом было то, как и когда остальной мир догонит его.
Баррис оспаривает данную мысль, утверждая, что последнее десятилетие показало — теория не является реальностью.
“Мы видим, как все распутывается, — объясняет он. — Некоторые из тех мест, где мы видели массовые протесты — как в 2011 году, так и сейчас — были местами, которые рассматривались как маяки экономической модернизации. Такие места, как Тунис и Чили, страны, которые во многих отношениях стали местом рождением современного неолиберализма. Места, где экономическая политика была очень тщательно продумана глобальными элитами. Но именно там эта политика терпит неудачу. Сказанное не означает, что провалились сами элиты, скорее они отправили в пропасть всех остальных. Политика делает то, что она должна делать, то есть делает богатых богаче, а бедных беднее. И с людей уже достаточно. Таким образом, мы живем в то время, когда люди действительно сомневаются в моделях, которые нам были даны [сверху].”
Ливанцы протестуют уже больше месяца, многие из демонстрантов не собираются работать, а предприятия временно закрываются, поскольку протесты продолжаются. Из-за этого, и из-за прочих экономических проблем, как считает Фатруни, может появиться еще больше Джокеров, если правительство не удовлетворит их требования.
“Внутри каждого из нас есть Джокер, — сказал он. — Если правительство не выполнит наши требования, возможно, немного [более высокий] процент Джокеров может родиться, потому что наш частный и государственный сектор не преуспевают в бизнесе. Люди теряют работу, им платят половину зарплаты или заставляют брать неоплачиваемые отпуска.”
Фатруни также рассматривает Джокера как международный символ, чтобы все, кто смотрит на ливанские события за рубежом, могли понять, почему люди выходят на улицы.
“Если бы я был иностранцем в Ливане и заметил символ Джокера на стене в знак протеста, я бы немедленно связал это с тем, что люди достигли максимального уровня несправедливости, который заставляет их выходить, чтобы требовать своих прав и наказывать тех, кто довел их до такого состояния.”
В то время как Джокер продолжает набирать популярность как в культуре, так и в глобальных движениях, Баррис говорит, что этот символ не станет последним, так как все движения пытаются найти свои символы. Он отмечает, что используемые символы будут продолжать развиваться с течением времени.
“В 2011 году у вас были огромные волны протестов из Египта, движение Оккупируй Уолл-Стрит, и в то время мы были еще в пути, — объясняет Баррис. — В настоящее время мы находимся внутри другой волны, как и Сантьяго, и Гонконг. Есть различия между китайской, чилийской и бейрутской ситуациями, но, тем не менее, существует это подавляющее нас всех глобальное разочарование, и в рамках разочарования [в текущей политике] люди ищут новые символы. В прошлом они использовали народные песни, а теперь они используют фильмы-комиксы, и их будет становиться больше. Будет больше Джокеров, будет больше V-вендетт, потому что люди ищут новые символы, когда они наносят удар по тем, кто находится у власти.”
Читайте также: В России показали фильм про бунт против храма в Екатеринбурге. Получилось неплохо
