Когда-то давно, ещё во времена перестройки я читал роман Владимира Успенского «Тайный советник вождя». Ничего особенного в нём не заметил, кроме одного: автор романа ведёт очень мощную антисемитскую пропаганду. Он и обвиняет евреев во всех смертных грехах, и даже издевательские реплики в адрес евреев отпускает. И Сталина вовсю нахваливает. В общем, не понравился мне этот роман.
А вот недавно я решил его перечитать. Давно я его не читал. И вот читаю я его и вижу то, чего раньше не заметил. Автор пишет о Есенине нечто необычное. Цитирую:
«…достал он [Сталин] однажды из своего бекауриевского сейфа стопку бумаг с большой скрепкой, резко выдернул первый лист, протянул мне:
— Вы когда-то интересовались, посмотрите.
Это был подлинный акт о том, что 28 декабря 1925 года в гостинице «Англетер» был обнаружен мертвый поэт Сергей Есенин с петлей на шее. Акт составили сотрудники милиции и врач, вызванный на место происшествия.
Из документа явствовало, что письма о причинах своей гибели поэт не оставил. Врач, осматривавший мертвеца, зафиксировал: смерть наступила за пять часов до обнаружения трупа, то есть примерно в пять часов утра.
Далее говорилось, что на голове погибшего обнаружены следы ударов, а также взрезаны вены, что могло послужить причиной смерти до того, как на шее поэта оказалась петля. Я, потрясенный, сразу спросил Сталина, как он ко всему этому относится?
— А как я могу относиться, если есть заключение врача, — раздраженно произнес Иосиф Виссарионович и, взяв у меня акт, решительно порвал его. — Много у нас разных неприятностей, недоставало еще и этой на весь белый свет.
— Но… — хотел возразить я, однако Сталин прервал меня:
— Взгляните на следующий документ.
Я посмотрел. Это было заключение судебно-медицинского эксперта А. Г. Гиляревского, который производил вскрытие трупа. Он не подтвердил выводы первого врача и констатировал, что от момента смерти до обнаружения трупа прошло более семи часов. Разница существенная.
— Я не обратил внимания на фамилию, кто первый врач?
— Николай Алексеевич, нам достаточно скандалов, — повторил Сталин. — Врач будет молчать. Хочу, чтобы вы поняли: нам известно об этом деле не больше того, что есть в этих бумагах, и ковырять глубже мы не хотим. Это не принесло бы ничего, кроме новых неприятностей.
— И все же: убийство или самоубийство?
— Ви-и знаете мое отношение к Есенину, но скажу еще раз. Он был хороший поэт, очень большой поэт, я не поддерживал его, но я никогда не желал ему зла. Он не мешал мне. Были и есть другие, которые видели и видят в нем только врага.
Я промолчал. А что мог я возразить Иосифу Виссарионовичу? Если бы речь шла о военных вопросах, я обязан был бы докапываться до всех основ, до самого корня. Это моя работа, я за нее отвечал. А поэзия — не по моей части. Хорошо, что по-дружески, по-человечески Сталин делился, советовался со мной, облегчая, вероятно, собственную душу. На большее в данном случае я не имел никакого права.
Давняя это история, но все же: вдруг где-то сохранились записи врача, который первым осматривал Есенина? Да-да, жалею, что не обратил внимания на его фамилию, но может кто-то помнит? Удастся ли в конце концов раскрыть тайну смерти поэта?!»
Понимаете, что получается? Сталин уничтожил документ, где было сказано, что на теле Есенина обнаружены раны, которые могли привести к смерти ещё до повешения! То есть, это не самоубийство, а убийство.
А зачем Сталину уничтожать документ?
Только так объяснить можно: Есенин причастен к убийству Сталина, и Сталин решил замести следы преступления!
Конечно, можно задать вопрос: а вдруг автор врёт, и никакого документа не было, и Сталин его не порвал? Нет, в данном случае автор не стал бы такое придумывать. Ведь я уже сказал, что автор — антисемит и сталинист. А все антисемиты обвиняют Троцкого в убийстве Есенина! А в данном романе ни слова не сказано, что Троцкий причастен к убийству, а наоборот, делается явный намёк, что Сталин причастен.
Так что, похоже, это правда. Есенин убит по заказу Сталина.
