Мода на маски и комедию дель арте пришла в Москву и прочно в ней поселилась: долинские Зобеида и Женщина-змея, юханановский Пиноккио.
В новом Тартюфе, правда, не маски, а выбеленные и разрисованные лица, меняющие внешность актёров до неузнаваемости (привет Бобу Уилсону), невероятной изобретательности костюмы Гали Солодовниковой, со всякими кринолинами, толщинками, гульфиками, жабо, накладными попами, разнообразными париками (особенно хорош столб из волос на голове красавицы Эльмиры — Дарьи Авратинской).
Марионеточная пластика, акробатика, французское грассирование, разные говоры и акценты, бешеный темп речи, горотесковая, как в площадном театре, манера игры. Мольеровский стих звучит то как рэп у оторвы Дорины (Евгения Романова), то как классическая заунывная декламация у зануды Клеанта (Артём Болотовский), у кого-то даже слышатся порой завывания под Бродского. На сцене живой оркестр (композитор — француз Луи Лебе), чьи аккорды периодически усиливают комический эффект и становятся важнейшей частью партитуры спектакля.
Все разворачивается так весело, задорно и стремительно. Игровая стихия захлестывает, и ты просто радуешься и реагируешь на геги, особенно не вдумываясь в смысл. Герои плещут вино в лицо друг другу, вылетают в дыры в стенах своего бумажного дома. Да-да, у дома, того самого аргоновского дома, за который развернётся борьба, бумажные стены и остов из светящиеся, неоновых трубок (тут привет Богомолову и Ломакиной).
Игра здесь в своём праве ещё и потому, что все обитатели оргоновского дома, кроме Дорины и Эльмиры, на редкость инфантильны. Мариана вообще ещё ребёнок, её комната заставлена розовыми зайцами (один из которых в какой-то момент летит в зал). Да и все остальные норовят переложить ответственность за собственную жизнь и все решения на других, Оргон на Тартюфа, влюбленные на Дорину. И все эгоистичны, заняты внутренними разборками. Благодатная почва для появления Тартюфа, который на фоне общей глупости, слепоты, самовлюбленности и инфантильности даже не выглядит столь монструозно.
Внешне герой Романа Колотухина скорее привлекателен. Строен, стремителен, появляется в тёмных очках словно рокер, и поначалу даже кажется, что его напор не столь неприятен Эльмире. Он меняет обличья и риторику с мастерством первоклассного лицедея и ловкостью наперсточника.
К сожалению, во второй части спектакля, когда привыкаешь к его эстетике, и каждый из актёров уже успел показать все, на что способен, действие начинает слегка пробуксовывать. Но тут наступает финал. Совсем не такой искусственный, притянутый за уши, продиктованный цензурными соображениям как у Мольера а неожиданный и страшный. Нашего времени случай.
(Внимание: дальше спойлер! Советую читать только тем, кто не рассчитывает увидеть спектакль). С объявлением о конфискации дома приходит некто с повадками штурмовика. Затем из динамика звучит канонический мольеровский текст о королевской милости семейству Аргона и справедливом возмездии аферисту Тартюфу, и тут… в дом пускается газ, все корчатся в ломаных движениях и падают замертво, погребенные под обломками рухнувшего потолка. Такой вот веселенький финал у этого лёгкого изящного воздушного спектакля.
Новая постановка высмеивает не только показного святошу Тартюфа, который умеет втереться в доверие, постоянно ссылаясь в своих речах на Бога и христианские заповеди, а на деле являясь самым отъявленным лгуном и грешником, но и всех тех, кого Тартюф пытается одурачить. Для Муравицкого все персонажи Мольера виноваты в том, что их облапошили, в том, что такой вот Тартюф поселился у них в доме.
