18-го марта Добровольческая армия провела в станице Кореновской, только Офицерский полк (за исключением 4-й роты ротмистра Дударева) и 1-я Офицерская батарея подполковника Миончинского под общим командованием Маркова стояли на станции Станичной на случай атаки большевиков, но на этот раз все прошло тихо.
Строевые части и обоз получили день отдыха и теперь наслаждались покоем в просторных казачьих куренях, где хозяева радушно угощали гостей. Сразу куда-то на второй план ушла война, всем казалось, что даже еще холодное весеннее солнце стало светить ярче.
Было не до было отдыха только командованию армии. Впереди, сзади, повсюду вокруг были многократно превосходящие в численности и вооружении отряды большевиков и вот посреди этой обезумевшей толпы оказалась горстка храбрецов, обреченных на победу или смерть.
Никто не знал, что будет дальше. Даже генерал Корнилов и его штаб еще не определились с тем, куда двигаться. Еще несколько дней назад все было ясно, целью было соединение с отрядом Кубанской краевой рады во главе с полковником Покровским в Екатеринодаре, то теперь положение вновь близилось к критическому. Кубанская столица пала, никакой информации о ее защитниках не было, пленные большевики ничего не знали, а никто из разведчиков обратно не вернулся.
Общие принципиальные решения, согласно задуманному плану, должны решаться коллегией из трех генералов, причем каждому из них усвоялась особая функция и прерогативы: Каледин председательствовал в вопросах, соприкасающихся с управлением Донской области; Корнилов был Верховный главнокомандующий, принимающий самостоятельные решения в области стратегии и руководства военным делом; Алексеев был руководителем политики и распорядителем финансов. Он председательствовал в Совете союза, но окончательные решения этого Совета, как я уже говорил, принадлежали трем генералам, которые все присутствовали на его заседаниях.
В сложившейся ситуации перед штабом Добровольческой армии опять остро встал вопрос -пробивать дальше в сторону Екатеринодара или перейти реку Кубань и в обход захваченного красными города выйти в Закубанье и совершить рейд по горным станицам и аулам черкесов.
При выборе одного из этих вариантов приходилось учитывать то, что армия с каждым боем медленно таяла, а обоз с раненными и больными напротив пополнялся и уже достигал пятисот человек и это только количество раненных, к тому же заканчивались боеприпасы. Спасало только, что было захвачено накануне на станции Станичной, но и этого на долго не хватило бы, а обратного пути на Дон еще не было.
Помимо этого впереди нового наступления добровольцев ожидали крупные силы Сорокина, которые после своего поражения в Выселках и на станции Станичной сосредоточились в станице Плотнировской и готовились к бою, стягивая подкрепления. Учитывая то, какой тяжелой ценой дались предыдущие победы, можно было смело говорить, что новые непрекращающиеся бои грозят постепенным истреблением Добровольческой армии. Да, у красных потри в десятки, а то и в сотни раз больше, но с их постоянным пополнением это незаметно.
Днем 18-го марта Корнилов созвал своих генералов и старших офицеров, без утайки он все рассказал им, да они и сами знали положение дел не хуже командующего. Вопрос был только один — куда идти дальше? Сам Лавр Георгиевич как опытный стратег склонялся к варианту с рейдом по Закубанью, который давал армии возможность набраться сил, подлечить раненных и получить пополнение среди местных казаков и черкесов, к тому же за это время должно было стать хоть что-то известно о судьбе отряда Покровского.
Прибывший в полдень из Станичной в Кореновскую, генерал Марков поддержал доводы Корнилова, также сторону Корнилова в данном вопросе заняли командиры Корниловского и Партизанского полков — полковник Неженцев и генерал Богаевский. Помимо них «за» высказались генералы Алексеев и Боровский, а также остальные командиры Добровольческой армии за исключением Деникина и Романовского, которые настаивали на продолжении прежнего маршрута. Таким образом было решено идти в рейд за Кубань.
Вечером того же дня части Добровольческой армии покидали станицу Кореновскую, с наступлением сумерок они были переведены в район станции Станичная, где генерал Корнилов объявил о том, что маршрут изменен, после чего началось выдвижение на станицу Усть-Лабинскую.
Первым покинул станцию авангард генерала Маркова в составе трех рот Офицерского полка (1-я рота — полковник Плохинский, 2-я рота — полковник Лаврентьев и 3-я рота — полковник Кутепов), Технической роты и 1-й Офицерской батареи подполковника Миончинского.
Вслед за ними двигался Юнкерский батальон генерала Боровского, конный дивизион полковника Гершельмана и Корниловский полк без 3-й роты штабс-капитана Романа Пуха, оставшейся прикрывать уход армии и нагнавшей колонну только на рассвете. В арьергарде вслед за обозом с раненными и медицинским персоналом шел Партизанский полк.
Только на следующий день большевики заметили, что обе станицы и железнодорожная станция пусты. Заняв основными силами населенные пункты, красные сразу же бросились в погоню за ротой корниловцев, но штабс-капитан Пух грамотно увел людей, избежав окружения и боя.
Собравшись с силами, большевики вскоре нагнали колонну и стали наседать на Партизанский полк генерала Богаевского, который прикрыл, уставших от броска корниловцев и теперь отбивал мелкие атаки противника, так продолжалось на протяжении нескольких километров, а авангард Маркова уже подходил к станице.
Постепенно ситуация ухудшалась, добровольцам надо было спешить, так как они в любой момент могли оказаться в смертельной западне между крупными силами большевиков в Усть-Лабинской и еще более многочисленными хорошо обученными отрядами отрядами с тыла, которого уже практически не было, повсюду были большевики и теперь судьба армии зависела от существования моста через Кубань.
Вскоре обозу и Партизанскому полку пришлось остановиться. Казаки и добровольческая молодежь генерала Богаевского заняли позиции, чтобы не допустить удара преследователей в спину основных сил, а также сохранить обоз с раненными от приближающихся красных.
Тем временем впереди произошла небольшая заминка, делегация от местных большевиков заявила о том, что они готовы пропустить колонну через станицу во избежание боя, но как только корниловцы и юнкера двинулись вперед — по ним застрочили пулеметы. Судя по всему, это была либо такая уловка, либо красные не договорились между собой.
Так или иначе, но корниловским цепям под ураганным огнем с укрепленных позиций противника пришлось залечь в чисто поле на подходе к станице. Корниловцы вступили в неравный бой с красными, отвечая винтовочным огнем, а юнкера атаковали железную дорогу.
Сзади тоже уже гремел бой между Партизанским полком и наседавшими большевицкими отрядами, положение достигло максимального накал. Пол тысячи раненных с надеждой и тревогой вслушивались в пулеметную и артиллерийскую канонаду, некоторые заранее просили пристрелить их, если в обоз ворвутся красные.
Время шло, а новостей от основных сил не было равно, как и впереди ничего не знали о том, что происходит в арьергарде за исключением догадок, которые делались из усиливающегося грохота сражения, красные уже с трех сторон стали охватывать обоз, прикрытый
партизанами и генерал Богаевский бросил в бой последний резерв.
А на подступах к станице тем временем также шел упорный бой, им руководил генерал Марков, который поменял в авангарде Офицерский полк на Корниловский, чтобы поддерживать баланс нагрузки в войсках.
Лежа в степи, корниловцы отчаянно отстреливались от наседавших красных, частично они были вынуждены отступить, при этом оставив горы трупов большевиков, на которые во время атаки со стороны железной дороге позже наткнулась Офицерская рота Плохинского.
Юнкерский батальон также нарвался на превосходящие силы большевиков и теперь под шквальным огнем был вынужден пятиться назад, при этом юнкера дрались буквально за каждый метр.
Все были в жутком напряжении, стоявший же в резерве Офицерский полк не смотря на усталость, рвался в бой. Полковник Тимановский оставшись за старшего, метался вдоль своих рот, он не мог спокойно слушать грохот выстрелов и осознавать, что в это время впереди и сзади в отчаянном сражении гибнут добровольцы, но ждать надо было.
Вскоре появился генерал Марков, командующий приказал ему оказать помощь юнкерам и захватить железную дорогу. Увлекая за собой 1-ю Офицерскую роту полковника Плохинского, Сергей Леонидович с шашкой наголо поскакал в сторону железной дороги. На встречу им уже медленно отступал Юнкерский батальон, преследуемый многократно превосходящими силами большевиков, но увидев генерала Маркова, юнкера развернулись и с криком «Ура!» бросились на красных.
Не ожидавший такого поворота событий, противник бросился бежать обратно к станице, железная дорога была прочно взята и на ней остался Юнкерский батальон генерала Боровского, который теперь прикрывал Екатеринодарское направление от внезапного появления красных эшелонов и бронепоездов, а рота Плохинского преследовала врага.
Теперь бежали уже не только атакующие минутами раньше густые цепи красных, вместе с ними бросили свои окопы и остальные отряды, они толпами бежали в станицу, пытаясь скрыться за домами, некоторые бросали оружие и забегали в дома, а рота разметав позиции красных,
согласно приказу продолжила движение на восточную окраину Усть-Лабинской.
Услышав стрельбу, корниловцы поднялись в атаку, стремительным броском они ворвались в станицу и на мост, который был главной и даже можно сказать единственной целью боя, которую выполнил 1-й Корниловский батальон полковника Булюбуша, помимо этого две роты корниловцев были направлены для прикрытия восточной стороны станицы, а рота Плохинского заняла правую сторону железной дороги.
Тем временем в арьергарде также все еще продолжался бой, положение было крайне тяжелым, силы были на исходе, а к противнику все прибывали и прибывали новые отряды Сорокина. Что мог в такой ситуации ответить генерал Богаевский своим сотникам, которые сообщали о критическом положении и просили о подкреплении, которого уже не было. Единственное, что мог сделать генерал — это послать в штаб армии гонца с донесением, но при этом он просил передать Корнилову, что полк может и будет сражаться до конца.
Корнилов уже знал о том, что мост успешно захвачен батальоном Булюбуша и получив сообщение из арьергарда решил теперь помочь Богаевскому, направив к нему свой последний резерв в виде двух эскадронов конного дивизиона полковника Гершельмана, о чем генералу сообщила, прискакавшая с донесением прапорщик баронесса София де Боде — юная девушка, прошедшая бои за Москву. Баронесса с первых дней была в Добровольческой армии, со всеми ходила в бой, никогда не ложилась во время атаки и поражала всех своей храбростью.
Однако Богаевский поблагодарил, но от помощи отказался, посчитав, что основным силам конница будет нужнее в подготовке переправы, от которой зависла жизнь армии и обоза. Впрочем, Партизанский полк блестяще выполнил свою задачу, он отразил все атаки красных, которые понеся значительные потери, решили отступить обратно в станицы.
У самой Усть-Лабинской большевики также уже бежали, практически не оказывая сопротивление, только в районе моста красные попытались крупными силами перейти в наступление, но были отбиты корниловцами, которые подпустив противника поближе, с трехсот шагов прицельным огнем опрокинули и обратили его в бегство, в чистом поле остались лежать десятки трупов большевиков.
Добровольческая армия силами Корниловского полка прочно заняла станицу и мост, а Офицерский полк тремя ротами контролировал железную дорогу, по которой красные могли подвести пополнение из Екатеринодара, оставшаяся четвертая рота Офицерского полка во главе с ротмистром Дударевым находилась в резерве, охраняя обоз.
Однако праздновать победу было еще рано, это понимал и генерал Марков, он готовился к самому худшему и как оказалось, не напрасно.
Вскоре со стороны станицы Кавказской появился большевицкий эшелон, а за ним уже подходил бронепоезд, красные выскакивали из вагонов, местами густыми цепями, а местами и просто толпами они двинулись в сторону станицы, до них было порядка двух километров.
Положение вновь резко ухудшилось, но генерал Марков отреагировал спокойно: «А вот и они» — , сказал он и принялся раздавать приказания, а тем временем красные уже выкатили пушки и открыли ураганный огонь.
Снаряды рвались неподалеку от возвышенности, с которой за противником наблюдали Марков и Миончинским, они сошли вниз и направились к артиллерийским расчетам 1-й Офицерской батареи.
После первых же ответных выстрелов все четыре красные орудия окутал густой дым, а когда он рассеялся, стало видно, что один из расчетов вместе с орудием полностью уничтожен прямым попаданием артиллерийской гранаты, другим расчетом противника также крепко досталось, красные пытались оттащить пушки обратно к эшелону, но Миончинский уже громил выстрелами паровоз большевицкого эшелона, который не дожидаясь своих, прибавил скорость и стал уходить.
Постигла неудача и бронепоезд красных, огонь его орудий практически не причинял никаких неприятностей Офицерскому полку и станице, снаряды противника попросту не долетали, а подъедать ближе после эффектного разгрома четырех орудий большевики боялись, однако их силы были по прежнему большими, густые цепи шли к Усть-Лабинской.
Батарея Миончинского теперь перенесла свой огонь на пехоту противника, метко расстреливая ее шрапнелью. Почти час выиграл своими блестящими залпами подполковник, за это время генерал Марков успел снять основные силы Офицерского полка с линии железной дороги и переправить в район атаки большевиков.
Сергей Леонидович отправил навстречу противнику три роты своего Офицерского полка, но этого оказалось недостаточно. Красных было настолько много, что они за счет своей численности по протяженности атаки спокойно охватывали фланг 1-й роты Плохинского и даже могли угрожать переправе, что мгновенно превратило бы положение в критическое. Поэтому Сергею Леонидовичу пришлось срочно вызвать из обоза и бросить в бой оставшуюся в резерве 4-ю роту Дударева.
Ситуация полностью поменялась, выровняв линию фронта, Офицерский полк перешел в стремительную атаку и большевики дрогнув, побежали, а тут еще подоспел конный дивизион Гершельмана, который на левом фланге буквально изрубил убегающие цепи противника. Победа была полной, красные бежали обратно к эшелону, оставив на поле боя сотни трупов, бросив раненных и орудия, преследование было прекращено только из-за темноты, да и надо было спешить с переправой.
А тем временем часть обоза была уже на другой стороне Кубани, измученные долгим и страшным ожиданием решения своей участи раненные с облегчением махали здоровыми, а иногда и перебинтованными руками рассредоточившимся неподалеку цепям, все были счастливы от того, что они спасены и борьба продолжается.
Вслед за раненными и прошедшей в его голове Технической ротой переправился поредевший Партизанский полк, он шел вместе с обозом, люди устали, но шли бодро, силы появились буквально неоткуда, ведь еще совсем недавно никто не знал, чем закончится сражение. Полк генерала Богаевского с самого начала Ледяного похода был самым малочисленным, сейчас же он и вовсе начитывал не более четырехсот человек, остававшихся в строю, остальные были ранены или убиты.
Вслед за ним шла еще более малочисленная конница Гершельмана, дальше Юнкерский батальон Боровского, молодые юнкера и студенты лихо шагали по мосту, будто и не было многочасового сражения, они уже давно научились с честью принимать все тяготы и были готовы ко всему. За ними оставлял станицу, прикрывавший восточное направление Офицерский полк, тут же переправлялась батарея Миончинского, орудия перекатывали по мосту на руках, а лошадей и орудийные лафеты переправляли вброд по воде, все прошло удачно.
Завершал переправу Добровольческой армии, шедший в арьергарде Корниловский полк, который только в последний момент покинул позиции. Армия была спасена, а отряды Сорокина остались на противоположном берегу Кубани. Переправа была проведена блестяще, а чтобы ее ускорить Техническая рота даже затопила часть телег и положила сверху настил из досок, по которому шли люди.
На левом берегу Кубани оказалось, что большинство хуторов поблизости от переправы сожжены красными. Бодрое настроение добровольцев постепенно сменялось усталостью и желанием как можно скорее добраться до ближайшего куреня и заночевать. Люди до предела были утомлены прошлой бессонной ночью и дневным боем, они были на ногах почти двое суток, преодолев за это время свыше 50-и километров.
С ночлегом повезло только Юнкерскому батальона и батареи Миончинского, которые обнаружили уцелевшие дома на Султанских хуторах, а основные силы продолжили движение к станице Некрасовской. Тем временем последние силы покидали людей и некоторые ложились прямо на землю, чтобы хотя бы немного вздремнуть, засыпали мгновенно.
Только на рассвете 20-го марта преодолев еще порядка десяти километров, колонна подошла к станице Некрасовской, но здесь их ждала печальная новость — станица была в руках красных и ее предстояло отбить после двух суток непрерывного движения и боев, за которые было пройдено свыше 60-и километров, а также отгремело не менее 15-и часов непрерывного боя под Усть-Лабинской.
Роты Офицерского полка стали спешно обходить с обеих сторон обоз с раненными, который от самой переправы двигался вместе с Технической ротой впереди колонны, но теперь вместо отдыха раненным вновь приходилось ожидать исхода боя, впрочем после нервного напряжения под Усть-Лабинской они спали прямо на морозе.
Тем временем командующий отдал приказ Офицерским ротам с фланга атаковать восточную окраину столицы, однако цепи в темноте сбились с пути и появились настолько неожиданно, что красные бежали. Только на самой окраине большевики пришли в себя и открыли шквальный огонь.
Добровольцам пришлось залечь, всюду свистели пули. А атакующие настолько устали, что сил не было даже на то, чтобы лишний раз пошевелиться, поэтому было решено дождаться подхода 1-го и 2-го Корниловских батальонов, которые в полный рост с музыкой пошли в атаку, а вслед за ними поднялись и Офицерские роты.
Красные в панике бежали из станицы и вскоре Некрасовская была полностью освобождена, добровольцы тут же разбредались по куреням и заваливались спать, перенесли из обозов и раненных. Этого момента ждали на протяжении двух последних суток, но к сожалению не все до него дожили, некоторые остались лежать под Усть-Лабинской, отдав свою жизнь за други своя.
Однако и в Некрасовской не всем частям удалось отдохнуть, так как большевики принялись упорно обстреливать станицу. Пришлось Миончинскому послать на окраину орудие под командованием штабс-капитана Шперлинга, который меткими залпами на некоторое время заставил противника замолчать, но потом красные подтянули орудия и попытались накрыть огнем штаб армии, перестрелка продолжилось.
Также южную и восточную окраины станицы весь день контролировали роты Офицерского полка, за это время они несколько раз пресекли попытки красных атаковать, впрочем до полноценного сражения не доходило, всякий раз столкнувшись с цепями генерала Маркова, противник отступал. Только вечером Офицерскому полку в полном составе удалось перейти в куреня для отдыха.
Денис Романов.
