Как-то раз историка Мартышкина пригласили в студию федерального канала, на дневное политическое шоу. Мартышкин несколько раз уже ходил на эти шоу, потому что это был приличный заработок, за полтора-два часа болтовни в прямом эфире давали 20—30 тысяч рублей. Никаких обязательств не было. Нужно было только подписать бумажку, о том, что ты передаешь телеканалу права на свое изображение.
Вот тоже парадокс. Ты живой человек вроде и принадлежишь самому себе, твои права защищены конституцией, а твое изображение тебе уже не принадлежит. Вроде как это не ты уже, а какой-то другой человек.
Передача была про Сталина. Несколько либералов ругали Сталина, а патриоты должны были его защищать.
Это спектакль, конечно. Таким шоу руководит режиссер. Целая команда следит за тем, кабы чего не вышло. Там, где сидят зрители, есть специальные лампочки. Загорается надпись «аплодисменты», и зрители должны аплодировать или, наоборот, возмущаться.
Мартышкина почему-то приписали к патриотам, хотя он никогда не любил Сталина и защищать его совершенно не собирался.
— А вы как думаете, Аристотель Платонович? — спросил ведущий у Мартышкина. — Имел ли Сталин моральное право истребить миллионы советских граждан? Что вы думаете о репрессиях?
— Я думаю, что это в принципе неправильный вопрос, — отвечал Мартышкин. — Всякая власть репрессивна. Ругать Сталина за репрессии — это все равно что ругать трактор за то, что он жнет пшеницу.
Господи, что тут началось!
— Это чудовищно! — закричали в один голос либералы. — Отвратительно, безнравственно, ужасно, гадко, то что вы так говорите! А еще такой уважаемый историк…
— Сталин — не трактор, — взвизгнула одна женщина, — а танк! Убийца собственного народа! Жестокий диктатор, маньяк! Танком проехался по русскому полю… Душу народную погубил… Интеллигенцию…
— Интеллигенция! — заорали патриоты. — Интеллигенция в России всегда была прозападной! Вы жалкие либералишки, которые подъедаются на американских грантах. Сталин был великий человек, он принял страну с сохой, а оставил с ядерной бомбой! Сталин выиграл войну!
— Войну выиграл не Сталин, а русский народ…
— Не русский, а советский!
— Сталин и развязал эту войну!
— А власовцы, по-вашему, были хорошие?!
— А Берия был хороший?
— Он предатели были, пособники Гитлера!
— Сталин был не лучше Гитлера…
И так далее.
Мартышкин послушал эти крики, послушал, а потом жалобно посмотрел на ведущего.
— Господа! Господа! — сказал ведущий. — Давайте вы не будете кричать. Давайте выслушаем мнение Мартышкина. Говорите, Аристотель Платонович.
— Сталин, — раздраженно пробубнил в микрофон Мартышкин, — был человек. Вы зачем-то демонизируете его или, наоборот, доказываете, что он был великий вождь, но при этом упускаете из виду, что Сталин был всего лишь человек. Историю же творят не отдельные личности, а сама история! История — это наука! Как астрофизика или биология. Одна планета налетела на другую, был взрыв, отчего? Рыба эволюционировала в лягушку, отчего, отчего она вылезла на сушу, а не осталась жить в воде? А вы заладили тут все, как попугай: Сталин, Сталин…
Он запутался в своей витиеватой, «азианской» риторике, и его опять перебили.
— Если Сталин не виноват, то кто же виноват?
— Коммунисты во всем виноваты!
— Страну развалили вы, демократы…
— Вспомните девяностые!
— А что плохого в девяностых? Да, это были сложные времена, но у нас была демократия…
— А сейчас у нас, по-вашему, нет демократии?
— Ой, да какая у нас демократия…
Мартышкин вздохнул. Он пришел в студию в тайной надежде объяснить, что служение музе истории Клио не терпит суеты. Клио любит вдумчивых, работящих парней, которые проводят большую часть своей жизни в библиотеке.
Он вообразил вдруг самого себя композитором, который хочет написать песню для популярной певицы и рассказывает ей что-то про Баха и Генделя, а певица отвечает: «Ой, да ладно, Аристотель Платонович! Мотивчик мне быстренько такой набросайте: ля-ля, ля-ля-ля…»
После той передачи ему стали писать и звонить разные люди и говорить, что Мартышкин очень хорошо и правильно сделал, что начал защищать Сталина. А другие начали угрозы слать.
Однажды Мартышкин зашел в интернет и обнаружил себя на сайте «Миротворец», а еще потом гневной тирадой в его адрес разразился популярный в России блогер.
— Зададимся простым вопросом, — сказал блогер, — кто такой Аристотель Платонович Мартышкин? Известный историк, скажете вы. И будете неправы. Мы обнаружили, что у Мартышкина есть дача в Ленинградской области. Эта дача рядом с дачей премьер-министра. Отчего же, отчего дача историка Мартышкина рядом с дачей премьер-министра? Оттого, что все это одна шайка: премьер-министр, президент и Мартышкин!
Мартышкин аж поперхнулся и пролил на клавиатуру чай.
Дача у него действительно была, в Комарово. Но дачу эту ему выделили не президент или премьер-министр, а историческое общество. Дача эта была вообще не его, она была на балансе общества, а Мартышкин там только жил, летом.
Это был грустный, облезлый домишко с большими окнами, верандой и гнилой проводкой. Раньше на этой даче жил какой-то великий писатель из малых народов Севера.
А рядом действительно была дача премьер-министра. Так говорили в Комарово, что это дача премьер-министра, хотя самого премьер-министра Мартышкин видел только по телевизору.
Мартышкин так обиделся, что начал писать гневное открытое письмо. Писал, писал, а потом перестал писать. И стал думать: а может быть, я, Мартышкин, и в самом деле коррупционер? Так убедительны были доводы того блогера, так четко и внятно он свои доводы излагал, что Мартышкин даже засомневался в себе.
Так часто бывает, согласитесь. Мы воображаем себя какими-то другими людьми, считаем себя великим писателем, или историком, или топ-моделью. А потом кто-нибудь говорит: вот и нет, ты не герой вовсе, не культурный человек, ты всего лишь indigène, и страна твоя — Орда. А ты коррупционер. Животное. Коммунистической эпохи мутант. А вот в Европе, в Европе-то живут настоящие люди. Французы там разные, англичане, поляки даже. Вот они-то культурные. Коррупции у них нет.
А главное — в Европе очень тепло, гораздо теплее, чем в России. Следовательно, нужно переехать туда и жить там, а не здесь, в дремучем болоте. В этом и весь смысл жизни интеллигентного русского человека, в том, чтобы переехать в Европу. Ради этого и живем. Карьеру делаем. На недвижимость где-нибудь под Барселоной зарабатываем.
Как-то раз на экзамене он спросил у студента:
— Согласны ли вы с утверждением французских мемуаристов, что Великую армию Наполеона в 1812 году победили генерал Мороз, генерал Зима и генерал Грязь?
— Да, — ответил студент. — Были такие генералы.
Мартышкин вздохнул и поставил студенту тройку. Дурак, конечно, недоросль. Но если подумать, разве ж он виноват? Разве он сам запустил ложь и глупость в свою голову? Нет, это сделали другие люди, очень успешные, богатые, обеспеченные. Первый президент Третьей республики Тьер, например.
А теперь надменные потомки вот этих «просветителей» решили оклеветать его, Мартышкина! И главное, так уверенно говорят.
Нет, нет, они неправы. Я ни в чем не виноват. Коррупционер! Что за глупости?! Я и политикой-то не интересовался никогда, потому что это не мое — политика.
Я — историк. А у всякого историка должна быть холодная голова. Историк, который в политику пошел, он себе приговор как историку подписал, считай что. Тот же Тьер. Ну убогий же, убогий человечишка был. Искал в истории не vérité, а gloire. И правильно сделал русский писатель Толстой, что раскритиковал его в пух и прах своим четырехтомным романом. Нет славы там, где нет истины.
Он и в самом деле был очень хороший человек, Аристотель Платонович Мартышкин. Очень простой, скромный, умный. Самый обычный человек, каких большинство. Вот у нас принято почему-то писать про героев или, наоборот, про подонков, про падших женщин, про бандитов. А про обычных людей никто почему-то не пишет. А если и пишут, то такую тягомотину, что читать без церукала невозможно.
В этом раздраженном, взбаламученном расположении духа Мартышкин пошел к своей приятельнице, известной писательнице-постмодернистке Чекмаревой, пишущей под псевдонимом «Ума Харумума».
— Сталин! — засмеялась Чекмарева. — А знаешь ли ты, разлюбезный Иманнуил Эдмундович, что Сталин и сейчас живее всех живых! Да-с! Нет ничего более тоталитарного, чем русская интеллигенция. Это же секта! Была изначально секта и осталась ею по сей день… А патриоты — другая секта, славянофильская. Нужно роман написать, о вечной борьбе двух таких сект…
— Чушь…
— А вот еще забавный сюжет. 2037 год. Россия оккупирована Украиной…
— Кать, вот тебе реально делать нечего, что ты всякую фигню придумываешь?! Я тебя по делу спрашиваю, а ты всё хиханьки-хаханьки… Эта страна катится в тартарары! Понимаешь ли ты это? Меня оклеветали!
— Ой, подумаешь! — махнула рукой Чекмарева. — В интернете его обоссали… Это сейчас как в супермаркет сходить. Подходишь на кассу, кассирша спрашивает у тебя: «Чего еще хотите, Бодрийяр Славоевич?» — а ты смотришь на нее и говоришь: «Даша! — это потому что у нее на груди бейджик с надписью: «Даша». — Даша! Пописайте мне на попку, пожалуйста…» — «Ладно, — говорит кассирша, — давайте три рубля, Зигмунд Лаканович, и снимайте штаны…»
— Хватит стебаться! Тебе пятьдесят лет скоро, а ты стебешься, как молодой Курёхин на крыльце Дома юного техника…
— Ты на скрепы-то руку не подымай!
— Я тебя серьезно спрашиваю…
— И я тебе серьезно отвечаю! Сталин жив. Более того, за 70 лет он расплодился и набрал силу. Мы живем в стране маленьких культов личности. Каждый мудак, особенно литературный мудак, пытается навязать всем остальным свою маленькую гнусненькую идеологию. Это и есть тоталитаризм, Герберт Олдосович. Секта. Большой Брат в его современном, полифоническом виде. Вокруг каждого издательства своя секта, вокруг любого толстого журнала, вокруг всякого паблика в сраном фейсбуке… Ты говоришь, что приближается апокалипсис, а я говорю, что этот апокалипсис давно уже случился! Нашу жопу обоссали с разных ракурсов, поплевали на нее, сфотографировали и выложили в сеть; феминистки побегали вокруг жопы с плакатом: «Я буду ссать на вашу жопу не за три рубля, а когда захочу!»; Грета Тунберг указывает на тебя пальцем и говорит, что это экологически правильно, ссать на твою жопу…
— Да понял я уже твою мысль, хватит похабничать…
— Если понял, че ты тогда выпендриваешься, Гаутама Конфуциевич? Это реальный мир, мы живем в нем. Мир маленьких Сталиных. Обоссанных жоп мир. Просто прими это как данность. Живи, как есть. Пиши. Твори. Играй с жанром.
— Я так не могу…
— Бытие определяет сознание, дорогой. Мир дан нам в ощущениях, и никакой литературой или историей ты его не изменишь…
— Но нужно же что-то делать, Кать…
— Ничего ты не сделаешь уже, Махатма Робеспьерович. Поздно соблазнять юную нимфетку, когда простатит замучал… В 93-м году это можно было сделать еще, наверное, повернуть время вспять, но теперь уже нет. Мы живем в обществе победившего постмодернизма. Сталин хэз ю. Смирись. Не пиши никаких открытых писем. Не выпендривайся. Промолчи. Вот мой тебе дружеский совет. Иначе ты попадешь под каток репрессий. Хомячки сожрут тебя с потрохами, а дачу твою подожгут…
— Это не моя дача…
— А вот это уже неважно. Дракон уже вылетел за тобой. Готовь армию своих Белых Ходоков, Саурон Люциферович.
Мартышкин поехал от Чекмаревой домой, как вдруг, в маршрутке уже, зазвонил телефон.
— Здравствуйте, Аристотель Платонович, — сказал в трубке незнакомый мужской голос. — Я генеральный директор одного небольшого патриотического издательства… Мы хотим заказать вам книгу про Сталина…
— Но я не специалист по Сталину…
— А по чему вы специалист?
— По Наполеону.
— Наполеон, Сталин, какая разница. Вы книжку сможете написать? Самую простую, научно-популярную. Я посмотрел вас по телевизору и подумал, что было бы неплохо издать книжку про Сталина. Вы так правильно всё говорили… Сможете?
— Ну да, конечно, смогу. Если научно-популярную, то смогу. А какой срок?
— А за сколько вы сможете?
— Ну, месяца за два, наверное, если небольшую.
— Нет, большую не нужно. 10 авторских листов будет достаточно вполне. Три месяца пусть будет. А заплатим мы вам…
Издатель назвал очень приличную сумму.
— Хорошо, — сказал Мартышкин, недолго думая. — Я согласен.
— Отлично! К вам сегодня подъедет мой человек с договором. Вы подпишите договор, а мы перечислим вам небольшой аванс. Тридцать процентов вас устроит?
— Да, вполне.
— Значит, договорились?
— Договорились!
Это очень хорошо, подумал Мартышкин, что меня обоссали. Да, некрасиво так думать, конечно, но это правда. Сначала мне потрепали нервы на студии, потом в интернете обоссали, Чекмарева еще меня выстебала, а в итоге я выскочил даже в барышах! Так вот как устроена современная жизнь. Вот каковы законы общества.
Этот мир, если подумать, не так уж и плох. Нужно только смириться с реальностью, найти какое-нибудь небольшое издательство, подружиться с режиссером на телеканале, а тому блогеру так можно приплачивать даже, чтобы он и дальше на тебя ссал в интернете, прости господи…
Был поздний вечер. Солнца уже не было видно. В окне маршрутки еле дрожала уже замерзающая Нева. Башня в холодном тумане сверкала остро отточенной иглой.
— Закройте окно, — сказал кто-то. — Зима уже, а тут окно открыто.
Одно место освободилось. Мартышкин сел в кресло и стал думать. В кресле напротив девушка читала книжку, что-то про феноменологию текста.
Мартышкин вздохнул и вынул из кармана телефон.
— Здравствуйте, — сказал он в трубку. — Это Мартышкин. Я тут подумал и понял, что я не смогу. У меня очень много работы в университете, скоро сессия. Я не смогу, простите. Я пришлю вам эсэмэской телефон одной знакомой писательницы, она напишет вам всё, что захотите…
— Очень, очень жаль. А мы так рассчитывали на сотрудничество с вами…
— Я не смогу. Простите, что обнадежил вас. Прощайте, Иосиф Виссарионович.
Мартышкин положил трубку и снова посмотрел в окно маршрутки. Солнце, уже, казалось бы, скрывшееся за горизонтом, вдруг выглянуло из-за башни, всего на мгновение.
В машине было душно. Пахло бензином и пролитым кем-то или разбитым молоком.
