Если рост Китая замедлится еще больше в ближайшие годы, что вполне вероятно, китайское правительство удвоит репрессии и агрессивную внешнюю политику. Когда лидеры страны не смогут полагаться на быстрый рост, чтобы укрепить свою внутреннюю легитимность и международное влияние, они будут все больше стремиться подавить инакомыслие, приукрасить свои националистические полномочия и стимулировать экономику любыми необходимыми средствами. Кроме того, влиятельные заинтересованные группы — в первую очередь государственные предприятия, военные и Службы безопасности — проявили заинтересованность в сохранении нынешней стратегии Китая, которая направляет государственные деньги в их кошельки.
НАПОРИСТОСТЬ ПЕКИНА ВЫДАЕТ ЕГО ОТЧАЯНИЕ
Определяющей геополитической историей нашего времени является медленный закат американской гегемонии в пользу растущего Китая. Предвестники восхождения Пекина повсюду. Зарубежные инвестиции Китая охватывают весь земной шар. Китайский флот патрулирует основные морские пути, в то время как страна колонизирует Южно-Китайское море. И правительство расправляется с инакомыслием у себя дома, вводя в общественное сознание изрядную дозу националистической пропаганды.
Новообретенная напористость Пекина на первый взгляд выглядит как признак растущей мощи и амбиций. Но на самом деле ничего подобного нет. Действия Китая отражают глубокую тревогу среди лидеров этой страны, поскольку они борются с первым устойчивым экономическим спадом в своей стране за поколение и не могут увидеть окончание кризиса. Экономическое положение Китая неуклонно ухудшалось после финансового кризиса 2008 года. Темпы роста упали наполовину и, вероятно, еще больше снизятся в ближайшие годы, поскольку долг, внешний протекционизм, истощение ресурсов и быстрое старение населения берут свое.
Экономические проблемы Китая сделают его менее конкурентоспособным соперником в долгосрочной перспективе, но большей угрозой для Соединенных Штатов. Когда в прошлом восходящие державы переживали такие спады, они становились более репрессивными во внутренней политике и более агрессивными за рубежом. Китай, похоже, движется именно по такому пути.
В марте 2007 года, в разгар многолетнего экономического бума, тогдашний премьер Вэнь Цзябао дал нехарактерно мрачную пресс-конференцию. Китайская модель роста, предупредил он, стала «неустойчивой, несбалансированной и несогласованной». Предупреждение оказалось пророческим: в последующие годы официальный темп роста валового внутреннего продукта (ВВП) Китая снизился с 15 до 6 процентов — самый медленный темп за последние 30 лет. Экономика страны сейчас переживает самое продолжительное замедление после эпохи Мао.
Темпы роста в шесть процентов все еще можно считать впечатляющими. Для контраста укажем на то, что экономика США застряла на уровне двух процентов роста. Но многие экономисты считают, что истинный рост Китая составляет примерно половину официальной цифры. Кроме того, рост ВВП не обязательно приводит к увеличению богатства. Если страна тратит миллиарды долларов на инфраструктурные проекты, ее ВВП будет расти. Но если эти проекты состоят из мостов в никуда, то запас богатства страны останется неизменным или даже уменьшится. Чтобы накопить богатство, страна должна увеличить свою производительность — показатель, который фактически снизился в Китае за последнее десятилетие. Практически весь рост ВВП Китая обусловлен тем, что правительство закачивает капитал в экономику. Некоторые экономисты утверждают, что если вычесть расходы правительства на стимулирование экономики, то экономика Китая может быть и вовсе не растет.
Признаки непродуктивного роста легко заметить. Китай построил более 50 городов-призраков — обширных мегаполисов с пустыми офисами, квартирами, торговыми центрами и аэропортами. По всей стране более 20 процентов домов пустуют. Избыточные мощности в основных отраслях промышленности превышают 30 процентов: заводы простаивают, а товары гниют на складах. Общие потери от всех этих отходов трудно подсчитать, но правительство Китая считает, что оно потратило не менее $6 трлн на “неэффективные инвестиции” только в период с 2009 по 2014 год. Долг Китая за последние десять лет увеличился в абсолютном выражении в четыре раза и в настоящее время превышает 300 процентов его ВВП. Ни одна крупная страна никогда не накапливала так много долгов и так быстро — в мирное время.
Хуже того, активы, которые когда-то способствовали экономическому подъему Китая, быстро превращаются в пассивы. В 1990-х и начале 2000-х годов страна получила широкий доступ к иностранным рынкам и технологиям. Китай был почти полностью обеспечен продовольствием, водой и энергетическими ресурсами, и у него был самый большой демографический дивиденд в истории: восемь взрослых трудоспособного возраста на каждого гражданина в возрасте 65 лет и старше. Сейчас Китай теряет доступ к внешним рынкам и технологиям. Вода стала дефицитной. Страна импортирует больше продовольствия и энергии, чем любая другая нация, истощив свои собственные природные ресурсы. Благодаря политике «одного ребенка» Китай вот-вот столкнется с худшим кризисом старения в истории, потому что он потеряет 200 миллионов рабочих и молодых потребителей и получит 300 миллионов пожилых людей в течение трех десятилетий. Любая страна, которая накопила гигантский долг, потеряла производительность труда да еще и состарилась на сколько-нибудь близком к нынешнему китайскому раскладу уровне, получит по крайней мере одно десятилетие почти нулевого экономического роста. Как Китай справится с грядущим спадом?
МЫ УЖЕ ВИДЕЛИ ЭТО РАНЬШЕ
Когда быстро растущие великие державы теряют импульс к росту, они, как правило,не смягчаются. Наоборот, они становятся колючими и агрессивными. Быстрый рост подпитывал их амбиции, повышал ожидания их граждан и нервировал их соперников. Внезапно застой разрушает эти амбиции и ожидания и дает врагам шанс наброситься на них. Одновременно, опасаясь беспорядков внутри страны (ожидания людей от экономического роста оказались завышены, их надежды не сбылись, кризис разорил их и они в бешенстве) лидеры расправляются с внутренним инакомыслием. Они лихорадочно ищут пути восстановления устойчивого роста, сдерживания внутренней оппозиции и для хищничества за рубежом. Экспансия предоставляет одну из таких возможностей — возможность искать новые источники богатства, сплотить нацию вокруг правящего режима и отогнать соперничающие державы.
Исторические прецеденты многочисленны. За последние 150 лет почти дюжина великих держав пережила быстрый экономический рост, за которым последовали длительные спады. Никто не принял новую норму спокойно. Рост США резко упал в конце девятнадцатого века и Вашингтон отреагировал на это яростным подавлением забастовок рабочих внутри страны, в то же время накачивая инвестиции и экспорт в Латинскую Америку и Восточную Азию, аннексируя там территории и строя гигантский флот для защиты своих обширных активов. В России также наблюдался спад в конце девятнадцатого века. В ответ царь укрепил свою власть, построил Транссибирскую магистраль и оккупировал часть Кореи и Маньчжурии. Япония и Германия пережили экономические кризисы в межвоенные годы: обе страны обратились к авторитаризму и впали в неистовство, пытаясь захватить ресурсы и разбить иностранных конкурентов. Франция пережила послевоенный бум, который прекратился в 1970-х годах: тогда французское правительство попыталось восстановить свою экономическую сферу влияния в Африке, развернув 14 000 военнослужащих в своих бывших колониях и начав дюжину военных интервенций там в течение следующих двух десятилетий. Еще в 2009 году мировые цены на нефть рухнули, что привело к тому, что стагнирующая Россия оказала давление на своих соседей, чтобы они присоединились к региональному торговому блоку. Несколько лет спустя эта кампания принуждения спровоцировала украинскую революцию на Майдане и аннексию Крыма Россией.
Итак, когда быстро растущие великие державы выдыхают экономический пар, они становятся колючими и агрессивными.
Вопрос, таким образом, не в том, будет ли борющаяся восходящая держава расширяться за рубежом, а в том, какую форму примет эта экспансия. Ответ частично зависит от структуры мировой экономики. Насколько открыты внешние рынки? Насколько безопасны международные торговые пути? Если позволят обстоятельства, замедляющаяся великая держава сможет восстановить свою экономику за счет мирной торговли и инвестиций, как это пыталась сделать Япония после того, как в 1970-х годах завершилось ее послевоенное экономическое чудо. Однако, если этот путь будет закрыт, то стране, о которой идет речь, возможно, придется пробиваться на внешние рынки или обеспечивать важнейшие ресурсы силой — как это сделала Япония в 1930-е гг. Мировая экономика сегодня более открыта, чем в предыдущие эпохи. Но глобальный рост протекционизма и торговая война с Соединенными Штатами все больше угрожают доступу Китая на внешние рынки и к ресурсам других государств. Лидеры Китая не без оснований опасаются, что эпоха гипер-глобализации, которая позволила их стране подняться, закончилась.
Структура национальной экономики страны в дальнейшем будет определять ее реакцию на замедление темпов роста. Китайское правительство владеет многими крупными фирмами страны, и эти фирмы существенно влияют на государство. По этой причине правительство пойдет на многое, чтобы оградить компании от иностранной конкуренции и помочь им завоевать зарубежные рынки, когда прибыль иссякнет дома. Такая экономика, как китайская, где масштабы государственного вмешательства огромны (в Китае в госсекторе занята треть населения и он производит 40 процентов ВВП, с 2015 г расходы госсектора растут — прим), вряд ли будет либерализована во время спада. Это потребовало бы отмены субсидий и отмены мер защиты привилегированных фирм (с высоким долевым участием государства), реформ, которые могут спровоцировать всплеск банкротств, безработицы и народного недовольства. Либерализация также может разрушить клановые капиталистические сети, от которых зависит выживание режима (многие семьи партийной и государственной элиты связаны — прямо или косвенно — с миллиардными состояниями, с государственными и частными компаниями; потеря доходов может повлиять на их лояльность партийно-государственному руководству — прим.). Вместо этого такие режимы, как Китай, обычно прибегают к меркантилистской экспансии, используя деньги и мускулы, чтобы создать специальные экономические зоны за рубежом и направить народный гнев на иностранных врагов. Наиболее агрессивными субьектами, осуществляющими такую экспансию, как правило, являются авторитарные капиталистические государства, ярким примером которых является Китай.
ВПЕРЕДИ НЕПРИЯТНОСТИ
Поведение Китая — это хрестоматийная реакция на экономическую нестабильность. Еще в 1990-е годы и в начале нынешнего столетия, когда экономика страны переживала бум, Китай ослабил политический контроль и объявил миру о своем “мирном подъеме”, который будет осуществляться через экономическую интеграцию и дружественные дипломатические отношения. Сравните сегодняшнюю ситуацию: рабочие протесты в Китае растут, элиты массово вывозят свои деньги и детей из страны, а правительство запретило сообщать негативные экономические новости. Председатель КНР Си Цзиньпин неоднократно выступал с внутренними речами, предупреждая членов партии о возможности распада КНР, аналогичного распаду Советского Союза. Правительство удвоило расходы на внутреннюю безопасность за последнее десятилетие, создав самые передовые системы пропаганды, цензуры и наблюдения в истории. Оно содержит миллион уйгуров в лагерях для интернированных и сосредоточило пожизненную власть в руках диктатора Си. Государственная пропаганда возлагает вину за неудачи, такие как обвал фондового рынка в 2015 году и протесты в Гонконге в 2019 году, на западное вмешательство. Все это — отнюдь не действия уверенной в себе сверхдержавы.
Китай проецировал свою мощь за рубежом на протяжении всего этого неспокойного периода — утроив прямые иностранные инвестиции и в пять раз увеличив зарубежное кредитование в амбициозной попытке обеспечить рынки и ресурсы для китайских фирм. Пекин также расширяет военную экспансию, выпустив за последнее десятилетие больше военных кораблей, чем весь британский флот, и затопил основные морские пути в Азии сотнями правительственных судов и самолетов. Он построил военные аванпосты по всему Южно-Китайскому морю и часто прибегает к санкциям, тарану судов и воздушным перехватам в территориальных спорах со своими соседями.
Если рост Китая замедлится еще больше в ближайшие годы, что вполне вероятно, китайское правительство, скорее всего, удвоит репрессии и агрессивные меры внешней политики. Когда лидеры страны не могут больше полагаться на быстрый рост, чтобы укрепить свою внутреннюю легитимность и международное влияние, они будут все больше стремиться подавить инакомыслие, приукрасить свои националистические полномочия и стимулировать экономику любыми необходимыми средствами. Кроме того, влиятельные заинтересованные группы — в первую очередь государственные предприятия, военные и Службы безопасности — проявили заинтересованность в сохранении нынешней стратегии Китая, которая направляет государственные деньги в их кошельки. В результате правительство будет бороться за то, чтобы выпутаться из иностранной зависимости, даже если оно в какой-то мере заинтересовано в ней.
БАЛАНСИРОВАНИЕ ВАШИНГТОНА
Опасность для Соединенных Штатов и их союзников очевидна. Безудержный шпионаж, протекционизм, расколотый интернет, морские столкновения в Восточном и Южно-Китайском морях и война за Тайвань — это лишь наиболее очевидные риски, которые будет представлять отчаявшийся и бьющийся в судорогах Китай.
Американское государственное управление должно будет сдерживать эти риски, не заставляя Китай форсировать агрессию. С этой целью Вашингтону придется сдерживать китайскую агрессию, успокаивать китайскую неуверенность и изолировать Соединенные Штаты от ответного удара, если сдерживание и заверения потерпят неудачу. Присущая этим целям напряженность сделает задачу очень трудной.
Китайская власть будет постепенно смягчаться. Сейчас, однако, наступил момент максимальной опасности.
Некоторые инициативы могут помочь установить надлежащий баланс. Вместо того, чтобы сдерживать экспансионизм Китая, направляя провоцирующие другую сторону, но уязвимые морские армады в район береговой линии Китая, Вашингтон мог бы развернуть мобильные противокорабельные и зенитные ракетные установки на союзных ему берегах в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). Если Соединенные Штаты присоединятся к всеобъемлющему и прогрессивному соглашению о Транс-тихоокеанском экономическом партнерстве — и пригласят Китай присоединиться к нему, — у Пекина будут мотивы и средства для сокращения своей искажающей торговлю практики без ведения торговой войны в стиле 1930-х годов. Китай может отвергнуть это предложение, но тогда договор, по крайней мере, укрепит приверженность подписавших его сторон свободному потоку товаров, денег и информации. Таким образом, это ограничило бы распространение меркантилистской и цифровой авторитарной политики Китая. Соединенные Штаты могли бы усилить эту позицию, инвестируя больше средств в научные исследования и, одновременно, в расследование деятельности конкретных китайских компаний и инвесторов, с тем чтобы сохранить технологическое превосходство [над Китаем] без запрета китайских инвестиций и иммиграции в Соединенные Штаты. Эти шаги не устранят коренных причин американо-китайского соперничества, но они защитят интересы США, избегая сползания в холодную или горячую войну.
Возможно, через несколько десятилетий китайская мощь постепенно ослабнет. Сейчас, однако, наступает момент максимальной опасности, потому что Китай слишком слаб, чтобы чувствовать себя в безопасности или удовлетворенным своим местом в мировом порядке, но достаточно силен, чтобы разрушить его. Поскольку экономическое чудо Китая подходит к концу, а широко разрекламированная Китайская мечта Си ускользает, Соединенные Штаты должны сдерживать вспышки ярости Китая с помощью осторожного сочетания сдерживания, заверений [в безопасности] и ограничения ущерба. По сравнению с подготовкой к броску всего общества против растущей сверхдержавы эта миссия может показаться скучной. Но это было бы умнее и, в конечном счете, более эффективно.
