Дело по обвинению адвоката Михаила Беньяша завершилось.
Если вдруг есть ещё люди, которые об этой истории не слышали, то это – весьма незатейливое дело, когда сотрудники полиции Долгов и Юрченко запихнули адвоката в машину и повезли в отдел полиции для того, чтобы поговорить по душам.
А Михаил Беньяш вместо того, чтобы отнестись к запихиванию в машину с дружелюбием и пониманием, вдруг напал на полицейских, долго и жестоко их избивал, а потом вообще начал кусать, демонстрируя тем самым полнейший нигилизм по отношению к представителям правопорядка.
Причём, каждый из пострадавших полицейских по габаритам раза в два больше, чем коварно искусавший их адвокат. Но всем же известно, что в полицию берут людей робких, слабохарактерных и не имеющих привычки отвечать на зло насилием. Поэтому полицейские молча страдали, не давая воли рукам.
И прокурор Томчак, с дрожью в голосе рассказывавший в суде о пострадавших полицейских, так изложил хронологию событий. предшествовавших покусанию:
«7 сентября 2018 г. Пронским в отношении Беньяша… возбуждено дело об административном правонарушении…
8 сентября 2018 г. Пронским вынесено определение о доставлении Беньяша в УМВД России по Краснодару…
9 сентября 2018 г. Долгов, совместно с Юрченко, во исполнение данного указания… выехали с целью установления местонахождения Беньяша и доставления его к Пронскому».
Пронский – заместитель начальника отдела в Управлении МВД по г. Краснодару. Т.е., лицо, имеющее право действовать в пределах, предусмотренных законом. Но никакой закон не разрешает Пронскому превышать предусмотренные пределы.
И единственное, о чём умолчал прокурор – и умолчал наверняка умышленно – это о такой безделице, как содержание подписанных Пронским документов.
7 сентября 2018 г. Пронский подписал повестку на имя Беньяша о необходимости явиться в отдел УМВД 13 (!) сентября. А уже 8 сентября тот же Пронский подписал определение о доставлении Беньяша в отдел 9 сентября – по причине того, что Беньяш «умышленно уклоняется от явки».
И если вдруг кто ещё не знает, как выглядит беспредел, то можно запомнить картинку – в качестве иллюстрации термина.
Беспредел именно так и выглядит: 7-го числа человеку отправляют сообщение о том, что 13-го числа надо явиться в полицию, а на следующий день (когда человек даже и не получил ещё то «письмо счастья» от 7-го числа) отдают приказ полицейским (которых во времена либеральной дореволюционной прессы назвали бы держимордами, понимающими только два приказа: «держать» и «не пущать». Но, к счастью, в наше прогрессивное время, полицейские – да ещё и переименованные из милицейских – наверняка знают на несколько приказов больше. Например, «доставить в отделение») на поимку опасного смутьяна, которому велено было 13-го числа явиться к полицейскому начальству, а он нагло не пришёл к этому начальству 8-го числа с утра пораньше, поправ тем самым устои общества и государства! А потому 9-го числа смутьяна велено было изловить и доставить.
Ну, видимо, в краснодарской полиции время настолько относительно, что там, где 8-е число, у них заодно и 13-е. Возможно даже, краснодарские полицейские – это несостоявшиеся изобретатели машины времени…
Но, продолжает прокурор Томчак обосновывать асоциальное поведение Беньяша, «Неужели он [Юрченко] так ненавидел Беньяша, что не смог и двух минут усидеть рядом с ним, и ему непременно необходимо было навредить ему?».
В принципе, полицейскому для применения силы вообще не обязательно руководствоваться ненавистью. Работа тяжкая, зарплата маленькая, прокурора умного отродясь не было… Да если туда ещё и ненависти плеснуть, то уже готовые чикатилы на выходе.
Однако прокурор прям вслед за тезисом о «двух минутах» заявляет:
«Потерпевший Юрченко сообщил, что в тот момент, когда он вышел из автомобиля и направился к Беньяшу, тот узнал его, так как до этого они неоднократно виделись в здании УМВД России по Краснодару».
Так, стало быть, знал Юрченко Беньяша. Это и сам Юрченко признаёт, и прокурор запросто повторяет. Но коль скоро Юрченко был ранее знаком с адвокатом Беньяшем, то, возможно, и такая ненависть была у Юрченко, что не смог он пару минут усидеть рядом без того, чтобы не начать мутузить старого знакомого?
Впрочем, разумеется, Юрченко относился к Беньяшу со всем возможным радушием. Будь оно иначе, прокурор наверняка бы сообщил суду о подобном отношении Юрченко к подсудимому.
Хотя сама ситуация – как её описывает прокурор – мало похожа на правду.
Беньяш утверждает, что никого не кусал, и врач, осматривавший полицейских сразу после доставления Беньяша в полицию, никаких укусов не зафиксировал. А укусы, которые были кем-то как-то выявлены позднее, могли быть уже делом рук (а точнее – зубов) самих пострадавших, старательно изображающих себя жертвами коварного зубастого адвоката – в духе песенки начала прошлого века:
«По улице ходила
Большая крокодила,
Она, она
Зелёная была.
Увидела верзилу
И – цап его за рыло.
Она, она
Зубастая была».
Ведь если миролюбивые полицейские до такой степени разозлили бы задержанного, что не менее миролюбивый Беньяш вдруг подвергся искушению искусать миролюбивых полицейских, то он кусал бы их изо всех сил – вплоть до того, что его челюсти, сомкнутые на полицейском, коллегам пострадавшего пришлось бы разжимать при помощи ножа. Ну, или, в крайнем случае, применять автоген. Но никакие укусы, оставившие на телах полицейских рваные раны, равно как и раздробленные кости в местах укусов, врачом зафиксированы не были.
Более того, непосредственно после доставления Беньяша в здание, подвергающееся опасной атаке, которую так никто и не увидел, врач вообще не обнаружил никаких следов укусов на осмотренных им полицейских. Что вполне согласуется с версией Беньяша. А качество мест укусов, обнаруженных впоследствии, напоминает комментарий из программы «В мире животных»: «во время брачных игр полицейские ласково покусывают друг друга…». Потому что эти сомнительные следы показывают только то, что кусавшие старались укусить максимально деликатно и осторожно, не причиняя боли друг другу.
И единственное, чем пополнится отечественная филология после истории с покусанными полицейскими, это новым смыслом, который приобрела теперь фраза «оборотень в погонах»…
Но помимо чисто юридической составляющей, дело о покусанных полицейских весьма оригинальным образом может обрести и политический аспект. В прениях по делу одним из защитников Беньяша было сказано следующее: «если такого пассионарного позитивного человека лишат профессии… то я боюсь, что через некоторое время нам придётся вспомнить фамилию другого адвоката, уже французского – Робеспьера… Мы из адвоката – пассионария и защитника – породим революционера».
И вот тут – и именно в связи с этим тезисом – возникает вопрос: а как, собственно, сам суд смотрит на появление нового Робеспьера?
Разумеется, суд может быть в сколь угодно большой степени аполитичным. Можно даже допустить, что суд не знает, кто сейчас является президентом России. Тем более, эти президенты меняются так часто, что попробуй за ними за всеми уследи. Если суд ещё и настроен философски, как и аполитичен, то он лишь пожмёт плечами и ответит: «ну, появится Робеспьер, так и появится. Значит, судьба у него такая».
Но суд ведь может и не быть аполитичным. И даже может желать появления Робеспьера.Тогда каким именно должно быть решение суда?
Очевидно, решение должно быть максимально настраивающим общество против действующей власти. И при этом, не позволяющее действующей власти предъявить претензии к суду. И обвинительный приговор в этой ситуации является идеальным выбором для суда, занимающегося селекцией робеспьеров.
Во-первых, Беньяш известен людям как защитник интересов тех, кто пострадал от произвола властей. Ведь именно Беньяш защищает приобретателей недвижимости, которая совершенно открыто продавалась в Краснодарском крае, а после того, как всё было распродано, вдруг оказалось, что дома расположены на территориях, где их и быть не может – сугубо по закону.
А о том, что – сугубо по закону – тогда и продажи этих домов не могло быть, местные власти даже и слышать не хотят. Или, в крайнем случае, готовы выслушать, пожать плечами и проникновенно – глядя прямо в глаза – ответить: «так ведь это было до нас! Ну, что теперь поделать!..».
И вот как раз Беньяш пытается с этим что-то поделать. А потому признать Беньяша кусателем полицейских – значит, настроить людей против власти.
Во-вторых, адвокатское сообщество уже давно жалуется на произвол правоохранительных органов – также известных в профессиональной среде как «правохоронительные».
С регулярностью, переводящей возмутительные действия в нечто обыденное, следователи объявляют адвокатов свидетелями по делу, после чего отказывают адвокатам в праве на защиту обвиняемых.
При том, что процесс в суде как бы состязательный – т.е., положение обвинителя и защитника предполагается равным, – адвокату для того, чтобы доказать невиновность подзащитного, нужно как минимум принести в суд характеристику, заверенную лично святыми Петром и Павлом. А желательно, чтобы ещё и Господь Бог наложил одобрительную резолюцию на эту характеристику.
Тогда как прокурору достаточно просто зачитать некий абстрактный текст по бумажке, написанной каким-то помощником прокурора – вот ровно так, как это продемонстрировал прокурор Томчак в прениях по настоящему делу, когда он путал слова, неправильно ставил ударения, но больше всего боялся оторвать глаза от текста, поскольку он бы уже не нашёл то место, на котором остановился, если бы хоть раз поднял глаза на уважаемый суд.
Но в итоге такого «состязательного» процесса суд принимает сторону обвинения, невнятно сформулировавшего свою позицию, и критически относится к доводам адвокатов, представивших собственноручные ходатайства святых Петра и Павла, поскольку их ходатайства не заверены печатью канцелярии Господа Бога.
И сложившееся положение дел уже возмущает адвокатов неимоверно.
Если же к имеющемуся раскладу добавится то, что любого адвоката можно произвольно схватить, избить, а чтобы упредить обвинения с его стороны, его самого обвинить в том, что он перекусал всех полицейских города, то адвокатское сообщество может расценить произошедшее как форс-мажор, который освобождает адвокатов от любых обязательств по отношению к государству.
Таким образом, признание Беньяша виновным в искусании полицейских объективно усилит враждебность общества по отношению к действующей власти. При этом, претензий к суду действующая власть предъявить не сможет, поскольку формально суд поддержал сторону обвинения, выступил защитником униженных и оскорблённых полицейских, а действующая власть оценивает только события текущего дня. Она не настолько проницательна, чтобы заглядывать хотя бы на пару дней вперёд. Поэтому позиция самого суда в этом случае беспроигрышная.
Помимо того, если полагать, что суд, симпатизируя Робеспьеру, не готов причинить значимый ущерб явно невиновному Беньяшу, то и этот вопрос уже урегулирован в ходе процесса представителем обвинения: прокурор полагает достаточным наказанием штраф в 40 тысяч рублей. Такое наказание не является критичным для Беньяша, поскольку не ограничивает его в возможности заниматься юриспруденцией – но только уже не в качестве адвоката. Однако, какие-то страдания за будущую революцию Беньяшу необходимо назначить, ибо революций без жертв не бывает.
Ну и, наконец, перенесённые страдания лишь укрепят самого Беньяша в желании осуществить революцию. Потому что вне зависимости от того, как отреагирует на явно незаконный приговор общество в целом, и конкретная часть этого общества – адвокаты, революции нужны и персоналии.
И ещё не одну революцию не сделал человек сытый, довольный жизнью и катающийся по этой жизни как сыр в масле. Чтобы человек окунулся в революцию, человека предварительно нужно сильно разозлить.
И потому обвинительный приговор Беньяшу будет не абы каким опрометчивым решением суда, а тщательно выверенным действием – не приносящим вреда суду и приносящим относительно незначительный вред Беньяшу – направленным на создание революционной ситуации в перспективе. И, возможно, в очень недалёкой перспективе…
