Фильм «Союз спасения» — блокбастер без царя в голове

Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
К Чаадаеву
А. С Пушкин

Декабристы — это такие «гражданские святые». Каждой религии или квазирелигии нужен свой пантеон, и вот в советское время, помимо героев Гражданской войны, пионеров-героев и т. п., были еще декабристы — вполне закономерно, как борцы с царским режимом и предшественники РСДРП.

Впрочем, декабристы были, так сказать, канонизированы русской интеллигенцией еще в XIX веке. Они принадлежали к элите, были богаты, знамениты; в этих же элитарных кругах вращались модные писатели и поэты, в том числе Пушкин — еще один «советский святой» из XIX века.

Интеллектуальная элита, разумеется, была куда прогрессивнее, чем власть, а потому подавление восстания, казнь пятерых, ссылка одних и отправка на войну других — всё это было шоком для неё. В число декабристов входило под 600 человек — это куча народу, почти как Госдума и Совет Федерации одновременно.

И всё это была не аппаратная шобла, а реальная аристократия, элита с невероятным по тем временам образованием, ресурсами и (что и позволило устроить восстание, а не ограничиваться болтовней) — силой. Сословная организация общества означала, что почти все они были дворянами, дворянство означало военную службу. Сейчас ты, как правило, или военный, или интеллектуал, а тогда это было возможно одновременно.

Короче говоря, это были во всех отношениях выдающиеся, очень «крупные» люди с широкими возможностями, и они попытались применить эти свои возможности на благо людей так, как умели, как понимали и как смогли. Но по тысяче причин не преуспели, и для большинства из них это закончилось трагически.

Поэтому их морально канонизировали еще в XIX веке, а в XX эта канонизация была закреплена на уровне госпропаганды.

А теперь у нас скоро тридцать лет, как закончился Советский Союз, и мы понимаем, что нет не только царствия небесного, но и светлого будущего, что идеалов не существует, а бинарные оппозиции «черное-белое», «хорошие-плохие», «феминизм-патриархат», «артхаус-мейнстрим» и так далее годятся лишь для математики и абстрактных рассуждений, тогда как жизнь — это всевозможные оттенки далеко не только серого, но и всех цветов радуги. И что как на «той» стороне не обязательно сплошные подонки, так и на «нашей» стороне не обязательно сплошные ангелы.

Поэтому создатели «Союза спасения» в 2019 году показывают, что всё было далеко не однозначно. Что декабристы — это были не бронзовые фигуры, а вполне себе живые люди, у которых имелись не только высокие идеалы, но и разные человеческие качества. В том числе — самоуверенность, упёртость, безрассудство, вспыльчивость. Амбиции. А кое-у-кого — и личные интересы. И противостояли им не черти, выползшие прямиком из царства дьявола, а вполне себе живые люди, которые хотели далеко не только крови декабристов и вообще не обязательно хотели крови, а честно служили вере, царю и отечеству, и ключевое слово тут — честно.

Никакой апологии царизма или очернения декабристов в фильме нет. Вполне себе здравая дискуссия в каждом из лагерей на экране: как делать революцию и как ей противостоять. Пестель готов стать жертвой режима сам. Рылеев требует крови. Каховский и Оболенский убивают Милорадовича, явившегося увещевать мятежников разойтись (и это исторический факт).

«Я встретил царя! — Что ж не убили?» «Ежели как во Франции, — замечает Трубецкой, — то нам всем — висеть». Через сто лет после декабристов их далекие последователи и сделали круче, чем во Франции: убрали сначала господствующий класс, а потом и друг друга. Чаушеску в Румынии наскоро осудили и казнили. Короче, бархатные революции — это явление последнего времени. Декабристы были умными людьми и людьми своего времени, и понимали, что будет кровь и будет ответственность. Мятеж и кровь за всю русскую историю сошли с рук только ГКЧП и Руцкому с Хасбулатовым.

Любопытно музыкальное послание. В фильме звучат в этакой симфонической аранжировке музыкальные темы:

— Прогулки по воде (Наутилус, 1985)

— Попробуй спеть вместе со мной (Кино, 1986)

— Владивосток 2000 (Мумий Тролль, 1997)

— Сансара (Баста, 2017)

Я не буду тратить ваше драгоценное время на цитирование текстов песен целиком, нагуглите. Вместо прямого цитирования песен или какого-то постмодернистского перепева нам по ходу пьесы предлагают самим вспомнить, о чем там поётся.

А эти тексты, которые, как мне кажется, должны быть всякому культурному человеку хорошо известны, очень даже уместны в рамках этого фильма. Про наивное стремление творить чудеса, про призывы объединяться, про то, что сейчас …опа, и что будет лучше. К сожалению, звучание какое-то дешевое — или мне уши отказали, или такое сведение, или реально это не симфонический оркестр, а сэмплы, но именно само звучание мне очень не понравилось. А идея — понравилась.

Музыка мне эстетически не зашла (когда вступает ритм-секция — так вообще хоть вешайся, как немодно), а вот актёры все просто космически хороши. Простите, дорогие ценители классики, но вот уже один только Максим Матвеев в роли Трубецкого — лучше, чем Алексей Баталов. Уже, как минимум, тем, что Баталову в «Звезде пленительного счастья» — 47, а выглядит он на все 60, тогда как Матвееву на момент съемок «Союза спасения» — 35. И Трубецкому на Сенатской площади было 35. Рылееву — 30, Антону Шагину — 34 (Олегу Янковскому у Мотыля — на вид 40–41). Бестужеву-Рюмину и сыгравшему его Ивану Янковскому — 24 и 27 соответственно; в «Звезде пленительного счастья» этот декабрист вообще был? Что-то не припомню.

Николай I у Ивана Колесникова получился крутой. Узнать актера — а он играл в «Движении вверх» Александра Белова и Стиву в «Анне Карениной» Шахназарова — у меня не получилось, я до конца фильма пытался понять, что это за потрясающее новое лицо. Конечно, этот Николай I совсем не такое кошмарное зло, как Амон Гёт в «Списке Шиндлера», но много общего. Очень сильный антагонист! Совершенно жуткий вышел царь, с тяжелым взглядом, с тихим голосом. Поразительно удалось Колесникову и сценаристам сочетать в одном персонаже противоречивые качества — одержимость собственной властью, трусоватость, при этом поразительное самообладание, высокомерие.

Вообще, высокомерие — это очень интересное слово. «Союз спасения» — это не про борьбу демократов с монархистами, это в очень большой степени про борьбу высокомерий, про то, у кого хватит самообладания. Вот у декабристов его тут не хватает. Первую кровь пролили декабристы, и это исторический факт: началось со смертельного ранения Милорадовича, который пытался убедить их уйти с площади.

Идеализм — горячность — плевать на всё — историческая миссия важнее людей — и это вовсе не выглядит романтично. Циничное ли это изображение? Нет, скорее, реалистичное. И этим фильм интересен. Политика вообще — как преступление. Любая политика — как преступление. С той ли стороны, с этой ли, все — палачи и все — преступники. Мне нравится такой взгляд на историю.

Кроме того, есть любопытная деталь. В массовом сознании декабристы — это такие борцы против царя. По сути так и было, они планировали устроить или конституционную монархию, или республику. Тогда как на практике они использовали юридический момент, связанный с отречением Константина и самопровозглашением Николая, и солдат НА САМОМ ДЕЛЕ напарили, что Николай — незаконный царь, что нужно идти к Сенату за Константина (который уже к тому моменту отрекся дважды). Солдаты были уверены, что пошли «за Константина», а на самом деле — за планы декабристов. Очень непростой этический момент!

А поскольку это непростой этический момент, в нем заключен сильнейший драматургический потенциал — который развили во всех направлениях и из которого получилось хорошее кино о непростых этических вещах.

И если ваша претензия к «Союзу спасения» заключается в том, что вы бы предпочли увидеть этаких «28 либеральных панфиловцев», а вам показали пару часов «Игры престолов на Сенатской площади» (кстати, с целым веером визуальных цитат) — как вы вообще смотрите кино, дамы и господа?

Однако есть и другой непростой этический момент. В финале пишут (и это не спойлер, а исторический факт): при Николае I никого, кроме пятерых декабристов, больше не казнили. Юридически это правда: к смерти больше никого официально не приговаривали. Однако телесные наказания по-прежнему активно применялись, и к ним приговаривали еще как — в том числе к таким, после которых не выживают. С большим удовольствием выписывал такие приговоры и сам Николай I, за что и был прозван «Николай Палкин». Лев Толстой увековечил это прозвище царя в одноименном рассказе.

Поэтому вместе с «Союзом спасения» рекомендуется к повторному просмотру «История одного назначения», действие которой, если что, происходит при Александре II Освободителе — пожалуй, лучшем из царей. Которого в итоге убрали леваки.